Одну из шести научных групп НИЯУ МИФИ, получивших недавно поддержку Российского научного фонда по направлению «Проведение фундаментальных и поисковых научных исследований малыми отдельными научными группами», возглавляет и.о. директора ИАТЭ НИЯУ МИФИ Алексей Панов. В течение двух ближайших лет группа будет заниматься проектом «Разработка системы адресной реабилитации сельских населенных пунктов, пострадавших от аварии на Чернобыльской АЭС, с использованием многокритериального анализа и ГИС-технологий». О том, какая работа предполагается, пресс-служба НИЯУ МИФИ подробно расспросила руководителя группы.
– Алексей Валерьевич, после Чернобыльской аварии прошло уже 36 лет, а проблемы, оказывается, остаются. Расскажите, пожалуйста, в чем актуальность проекта?
– Ликвидация последствий аварии на Чернобыльской АЭС была долгой и масштабной, очень много работ проводилось в конце 1980-х – начале 1990-х. В России в большей степени пострадали от аварии четыре области: Брянская, Калужская, Тульская и Орловская. После аварии было принято решение зонировать эти территории по степени радиоактивного загрязнения цезием-137, то есть выделить зоны с разным уровнем радиационного воздействия на человека. В зависимости от этого и разрабатывались реабилитационные мероприятия, проводились компенсационные выплаты населению и т.д.
И.о. директора ИАТЭ НИЯУ МИФИ Алексей Панов
Сейчас ситуация в целом благополучная, хотя некоторое количество населенных пунктов все еще остается в зонах радиоактивного загрязнения. По закону России о радиационной безопасности уровень дополнительного облучения населения не должен превышать один миллизиверт в год. В пострадавших от аварии на ЧАЭС регионах этот порог облучения в настоящее время несколько превышен только в ряде населенных пунктов пяти юго-западных районов Брянской области. В этих поселениях и надо работать над дальнейшим снижением дозовых нагрузок людей.
– Как именно работать?
– Это и предстоит выяснить. Наш проект в большей степени направлен на радиоэкологические и социально-экономические аспекты реабилитации, то есть определение мероприятий, которые сейчас, через 30 с лишним лет после аварии, будут наиболее эффективными на пострадавших территориях. И здесь нам помогут не только экспериментальные радиоэкологические данные, но и компьютерные системы поддержки принятия решений, геоинформационные технологии.
– Какими вообще бывают реабилитационные мероприятия?
– Зависит от дозы облучения, которая формируется из двух источников – внешнего и внутреннего облучения. Внешнее облучение – это доза, которую мы получаем от поверхности земли. Ее мы можем снизить, только проводя дезактивационные работы, например, снимать верхний загрязненный радионуклидами слой грунта и т.д. Эти мероприятия были актуальны в первый период после аварии. Кстати, они крайне дорогие, да и население их воспринимает отрицательно – подобного рода работы вызывают у людей опасения, радиофобию. Но если в населенном пункте повышены уровни радиоактивного загрязнения, такие мероприятия возможны на наиболее социально значимых участках (магазины, больницы, школы и пр.).
Внутреннее облучение человек получает через местные сельскохозяйственные и природные продукты питания. Здесь нужны мероприятия, направленные на снижение в них уровня содержания радионуклидов, если мы говорим о растениеводческой и животноводческой продукции. Или нам необходимо информировать население, какую природную продукцию и где лучше собирать, как ее перерабатывать. Такие мероприятия следует проводить в деревнях и селах юго-западных районов Брянской области, где есть превышение доз облучения населения.
– Как понизить радиоактивность в пищевых продуктах?
– Есть разные способы; например, можно снизить переход радионуклидов из почвы в растения (включая корма для животных) с помощью агротехнических и агрохимических приемов. Это глубокая перепашка, внесение комплексов минеральных и органических удобрений, высев культур, которые в меньшей степени накапливают радионуклиды. Если здесь невозможно добиться значительного снижения уровня облучения населения, то можно использовать разного рода сорбенты для скота. Например, комплексные соли (ферроцианиды), которые сорбируют радионуклиды из кормов, и они в меньшей степени переходят в молоко и мясо.
Набор мероприятий хорошо известен и отработан, но вопрос в другом: ведь вклад сельскохозяйственных и природных пищевых продуктов в дозу внутреннего обучения со временем меняется. Если в 1990-е годы наибольшую роль в формировании внутреннего облучения играли сельскохозяйственные продукты, то сейчас это скорее природные – грибы, ягоды. Их вклад в дозу облучения человека увеличился. Перераспределение дозообразующей роли пищевых продуктов повлияет и на эффективность реабилитационных мероприятий.
– Что же тут можно сделать – не построишь же заборы вокруг лесов?
– Ограничение потребления местных продуктов через запреты уже вряд ли будет действенным: к ним люди сейчас относятся скептически, мол, «столько лет прошло после аварии, мы каждый год грибы-ягоды едим, и ничего». Тут надо работать с социально-психологическим фактором: оценить, как люди относятся к тем или иным мероприятиям, которые мы им можем предложить. Поэтому наш проект многокритериальный – это комплексная работа, нужно рассмотреть все факторы, которые влияют на выбор тех или иных реабилитационных мероприятий и технологий, и понять, для каких условий они будут наиболее эффективны. Ведь все населенные пункты отличаются: везде разные уровни радиоактивного загрязнения, почвенные характеристики, хозяйственный уклад жизни. Нельзя для всех разом выработать универсальную стратегию реабилитации, нужен адресный подход: для каждого населенного пункта нам следует разработать индивидуальную программу возвращения людей к условиям нормальной жизнедеятельности по радиационному фактору.
– Для каждого села отдельно?
– Да. Мы должны для каждого населенного пункта оценить дозовые нагрузки – везде, где есть превышение дозы. Определить закономерности дозоформирования и для каких групп населения те или иные реабилитационные мероприятия будут работать лучше всего.
– Какой фактор, кроме финансирования, является наибольшим тормозом? Уж не отношение ли населения?
– Социально-психологический фактор – второй по значимости. Если в первые годы после аварии люди строго следовали ограничениям, то с годами отношение к ним изменилось. Сегодня население необходимо только информировать, при этом понимая, что не все будут выполнять рекомендации. Да и к сельскохозяйственным мероприятиям разное отношение: например, к традиционным технологиям – перепашке, внесению удобрений – лояльное, а если предлагать применять сорбенты для коров, ряд людей скажет «не надо нам всякую химию». Но есть и те, кто понимает важность таких мер.
– Как выводы вашего исследования перейдут в практическую плоскость?
– Во-первых, у нас есть обязательства перед РНФ по научным публикациям, и в конце каждого года мы отчитываемся о результатах работы. А во-вторых, мы проинформируем администрации районов Брянской области, когда получим итоговые результаты, что им лучше делать для каждого населенного пункта, как наиболее эффективно проводить там реабилитацию.
– У вас уже есть опыт подобных работ?
– Я посвятил этой тематике много лет, начиная с аспирантуры в конце 1990-х во НИИ радиологии и агроэкологии (сегодня это ФГБНУ ВНИИРАЭ). Уже тогда мы занимались многофакторным анализом, позволяющим максимально объективно оценивать радиационную ситуацию и обосновывать наиболее эффективные приемы реабилитации радиоактивно загрязненных территорий. Наши предложения активно и широко внедрялись в регионах, пострадавших от аварии на ЧАЭС. Мы вели там и просветительскую работу. Сегодня в каждой области есть центры социально-психологической поддержки населения, которые информируют людей в том числе и о реабилитации. Даже в школах рассказывают о том, как безопасно жить и вести хозяйственную деятельность на этих территориях. Занимаются такой работой медики, социальные работники, психологи, а координируют ее администрации районов. Наш проект также направлен на улучшение жизни населения на территориях, подвергшихся воздействию аварии на ЧАЭС.
Некоторые другие аспекты этой проблемы Алексей Панов осветил в интервью «Московскому комсомольцу».
